Нет, не про выборы. Но тема, пожалуй, даже потоксичней будет.
Последние несколько лет яростно обсуждаются и осуждается все что связано с сексуальными домогательствами, насилием, а в пиковых случаях — c педофилией (из свежего — фильм про Майкла Джексона). И возникает закономерный вопрос — почему именно сейчас, что изменилось в мире за последние два десятка лет?
На мой взгляд — волна обвинений в сексуальных преступлениях вообще слабо связана именно с сексуальным аспектом. Дело в насилии и агрессии, а точнее — в уменьшении их количества в современном обществе.
Просто не нужно забывать, например, что сотню лет назад систематическая порка детей была не исключением, а правилом. Фингалы, которые ставили законным супругам. И то что в середине 20 века в СССР все еще дрались «двор на двор». Про традицию насилия к животным, утопление котят, надувание жаб и прочее — я даже и не говорю. Сейчас все это чем дальше, тем больше выглядит диким, несовременным.
При этом у многих остается странная убежденность — что насилие осталось «как раньше», а вот «секса как-то уж очень стало много». Мол — «поглядите насколько откровенной стала реклама или кинематограф, о чем сейчас спокойно говорят с экрана». А вот то что современный человек меньше проявляет настоящей агрессии (ну не считать же за нее безопасные срачи в соцсетях) — наоборот, маскируется тем что как в фильмах лихо крошат врагов и какие новости приносит под нашу дверь телевидение.
Суммарно все это отливается в парадокс — воспринимаемый мир вроде бы все более сексуально-открытый, нестыдно быть ни геем, ни полиаморитом, можно свободно снимать сексуально-заряженные рекламные ролики и проводить телешоу на рискованные темы. Но при этом все выше требования к тому, какой секс считать ненасильственным, что в сексе конструктивно, что нет.
Например — офисные романы (в том числе да, с подчиненными и начальниками) — в предыдущем мире считались нормой. С этим можно спорить и можно этому ужасаться, но это факт. Именно учеба-работа стали в начале 20-го века главным способом познакомится со спутником/спутницей жизни (до того этим вопросом занималась в основном семья и церковная община).
Но сейчас-то, сейчас — огромная часть офисных романов выглядят чистым харрасментом. Советский «Служебный роман» из комедийного фильма сьезжает в другой жанр, а американский мюзикл «Как достичь успеха в бизнесе, не особенно стараясь» вообще выглядит возмутительно.
Равным образом уровень агрессивной настойчивости, допустимый для того чтоб добиться более близкого знакомства, был в прошлом сильно выше — тот же cat calling, уличное приставание, было опять же вполне общепринятым образом знакомства.
Общественные нормы принятия сменились. Причем сменились совсем недавно — сделав предыдущие вполне привычные вещи вызывающими, грубыми и недопустимыми. И те, кто этого изменения не заметил и попал в «створ» процесса — стали восприниматься чудовищами и деградантами.
То что для предыдущей исторической эпохи воспринималось как сексуальный проступок (sexual misconduct, на русском нет соответствующего устоявшегося термина) — в мире где восприятие насилия гораздо острее, воспринимается уже как преступление. Харрасмент из предыдущих эпох сейчас выглядит уже изнасилованием, неподобающее поведение с детьми — педофилией.
Я не пытаюсь оправдать старое насилие и былые жестокости тем что «все так делали», или «такое время было» — но мне важно понять насколько происходившее и происходящее определяется именно страданиями жертв, а насколько — общественным уровнем восприятия насилия.
Напоследок — отличная (хотя и очень длинная) лекция Екатерины Шульман по этому вопросу. Стоит послушать хотя бы первые полчаса, там много очень хорошего, в том числе по поводу изменения представлений о женской и мужской сексуальности и похожего на сегодняшний период викторианского «охлаждения».
