Все-таки знание контекста, «духа времени» — важнейшая штука. Которая позволяет не делать быстрых, простых — и совершенно неверных выводов.
Когда-то в недрах Ютюба на сталинистском канале я обнаружил глумливую песню Алешковского «Товарищ Сталин, вы большой ученый…». Хозяин канала контекста не знал и воспринял ядовитую издевку как похвалу своему кумиру.
В этот раз все тоже началось с видео — мне попалась на глаза аудиоверсия рассказа Николая Лескова (да, того самого который «Левша» и «Леди Макбет Мценского уезда»). Рассказ назывался «Жидовская кувырколлегия» и если прочесть его напрямую, без знания контекста — выглядит отвратительно антисемитским. Это же демонстрировали и комментарии под роликом.
Кстати по этой же причине, вероятно, рассказ в советское время особо не «светили». Во многих случаях советская библиография просто не упоминает о его существовании. Не потому что так уж защищала чувства евреев, просто что «не возникало вопросов».
В рассказе ведется речь о самых жутких годах николаевской реакции, когда обществу перекрыли всякий кислород, а евреев стали призывать в царскую армию (собственно, писал об этом недавно). Собственно, рассказ и начинается с переложения анекдота о евреях, пытающихся подкупить несговорчивого царедворца. И вообще весь рассказ выдержан в стилистике анекдота — и евреи тут страшно карикатурные, и офицеры не лучше, и даже сам рассказчик — абсолютно швейковский персонаж.
Собственно именно эта карикатурность дала мне ощущение что рановато называть Лескова антисемитом, и что это скорее всего рассказ этот — чернейший юмор. Жуткая ситуация и жуткие нравы, выворачиваются и демонстрируются, делаются смешными и отвратительными. Смотрите сами — на все произведение единственный положительный персонаж — хитрый рекрут Мамашкин, все остальные, включая рассказчика — отвратительны. Это признак либо глубокой трагедии (нет), либо комедии.
Но я все-таки решил попытаться раскопать контекст и узнать что-то о Лескове.
Нужно понимать кое-что о времени, в которое писалось произведение. И о среде, в которой они писались.
Российская империя того времени — была сословной в самом худшем понимании этого слова. Люди разного происхождения имели абсолютно разные права, и перескочить из одного сословия в другое было очень сложно.
И в отношении евреев, скажем, в общественном сознании стоял вопросы — можно ли им жить в столичных городах и можно ли разрешить им лечить христиан, оставаясь иудеями. Поэтому человек, которые говорил тогда о евреях обидные СЛОВА, при этом заступаясь за увеличение их прав и уменьшение в обществе ненависти — антисемитом не был. Вот не был, хоть режьте меня.
Так вот, Лесков был именно таким — человеком своего времени, но при этом здравым, честным и в хорошем смысле религиозным. Собственно, зная это, еврейская диаспора уже после публикации «Жидовской кувырколлегии» обратилась к Лескову с просьбой написать записку для представления в государственную комиссию, занимающуюся положением евреев в тогдашней России. Вряд ли они бы стали просить о заступничестве записного черносотенца (впрочем, до появления этого термина еще оставалось лет 15).
И результат (хоть ни на что и не повлиял), оказался крайне любопытен. Называется это «Еврей в России» и содержит массу любопытной информации как о еврейской, так и вообще о жизни России последней четверти 19 века. Приведу любопытный отрывок.
«Составитель этой записки имел немало поводов убедиться в том, сколь небезопасно полагаться на выводы статистики, особенно статистики, составленной теми способами, какими ведется это дело в России. Но и статистика дает показания не в пользу тех, кто думает, что где живет и действует еврей, там местное христианское простонародье — беднее. Напротив, результат получается совершенно противоположный. То же самое подтверждают и живые наблюдения, которые доступны каждому, проехавшему хоть раз по России.
Стоит только вспомнить деревни малороссийские и великорусские, черную, курную избу орловского или курского мужика и малороссийские хутора. Там опаленная застреха и голый серый взлобок вокруг черной полураскрытой избы — здесь цветущая сирень и вишня около белой хаты под густым покровом соломы, чисто уложенной в щетку. Крестьяне малорусские лучше одеты и лучше едят, чем великороссы. Лаптей в Малороссии не знают, а носят кожаные чоботы; плуг возят здесь двумя, тремя парами волов, а не одною клячонкою, едва таскающею свои собственные ноги.
И при этом, однако, еще малороссийский крестьянин гораздо ленивее великорусского и более его сибарит: он любит спать в просе, ему необходим клуб в корчме, он «не уважает» одну горелку, а «потягае сливняк и запеканку, яку и пан пье». Его девушка целую зиму изображает собою своего рода прядущую Омфалу, а он вздыхает у ее ног. Она прядет с комфортом не у скаредного дымящего светца, в который воткнута лучина, а у вымоканной жидом свечки, которую приносит девушке вежливый парубок и сам тут же сидит вечер у ног своей Омфалы. Это уже люди, которым доступны и нужны душевные нежности.
По совести говоря, не надо быть особенно зорким и особенно сильным в обобщениях и сравнениях, чтобы не видеть, что малороссийский крестьянин среднего достатка живет лучше, достаточнее и приятнее соответственного положения крестьянина в большинстве мест великой России.
Если сравним наихудшие места Белоруссии, Литвы и Жмуди с тощими пажитями неурожайных мест России или с ее полесьями, то снова и тут получим такой же самый вывод, что в России не лучше. А где действительность показала нам нечто лучшее, то это как раз там, где живет жид. Вреден он или не вреден, но он не помешал этому лучшему, даже несмотря на сравнительную меньшую заботу малороссийского народа о своем благосостоянии.
И так «лучше» живет не один крестьянин, а и другие обыватели. Известно, что здесь лучше живет и городской и местечковый мещанин, а малороссийское духовенство своим благосостоянием далеко превосходит великорусское. Малороссийский сельский священник никогда собственноручно не пашет, не сеет и не молотит и не унижается за грош перед суеверным простолюдином. Он не дозволяет катать себя по полю, чтобы репа кругла была, и не дает чесать своих волос, чтобы лен зародил длинный. Малороссийский батюшка ездит не иначе как в бричке с кучером, да иногда еще на четверке.
Человек, имевший случаи наблюдать то, что нами здесь излагается, вероятно, не увидит в нашем описании никакой натяжки и согласится, что все лица, о которых мы упомянули, в Малороссии живут лучше, чем в великой России.»
Это, кстати, писал один из классиков русской литературы, этнический русский, поездивший по стране и служивший в молодости чиновником.
