Фраза из Довлатова, про четыре миллиона доносов, написанных советскими людьми — давно казалась мне манипулятивной. А вот совсем недавно сформулировалось что именно там сдохло и завонялось.
Дело в том что эта фраза сейчас воспринимается как типичное обвинение жертвы в том что с ней произошло. Типа — что там Сталин с его аппаратом насилия, вот же виновник — сам народ как таковой, пишущий доносы на себя же.
Это неверно даже на уровне довлатовского письма (почитайте тут, оно коротенькое), из которого выдернута цитата, но я сейчас не про изначальный смысл слов, а о получившимся из них меме и его современном восприятии.
С тем что в советское время писались доносы и анонимки — спорить бессмысленно. Писались. Вопрос в том какую они роль играли в кровавой жатве сталинских «органов». Вы что, искренне верите в то что для того чтоб начать, скажем, антиеврейскую кампанию — следователи МГБ сидели и ждали «сигнала товарища Тимашук«? Или что дело против каких-нибудь Ежова и его назначенцев происходило из-за того что кто-то «где надо» прочитал написанную на него анонимку?
Не надо иллюзий. В стране с расстрельными планами и «палочной системой» первичными были вовсе не «сигналы граждан», а пожелания карательных органов по их появлению. По сигналу сверху начиналась кампания в прессе, к которой подключались и «показания Лидии Тимашук» про врачей-отравителей, и письма от возмущенных граждан.
Зачем всем этим НКВД и КГБ вообще могли быть нужны доносы? Чтоб утвердиться в своих предположениях? Типа, мы считаем что имярек работал на четыре иностранных разведки, вот и письмо от его соседа. Это какая-то совершенно детская наивность, считать что при том уровне репрессий и доказательности, который демонстрировали в период большого террора карательные органы — им нужны были какие-то особые «сигналы от населения».
Да, полученные доносы разумеется подшивали к какому-то делу, и человек, не вовремя написавший донос на какого-нибудь Ежова имел хорошие шансы сам стать «японским шпионом» и получить билет на Бутовский полигон. И да, доносом можно было потом заполировать признательные доказательства бывшего товарища Ежова, но это было не первичная необходимость.
Первичным фактором доносы могут быть в системе, которая оперирует законами, а не логикой террора и революционной необходимостью. Тогда, собственно, это уже и доносами не может называться. Увидел как сосед жену по черепу топором стукнул, а теперь копает во дворе яму — сообщил в милицию.
В системе которая оперирует идеями «если враг не сдается — его уничтожают», а также «признание — царица доказательств» все что нужно просто выбивают из подсудимого (или из свидетелей, чего там) и на основании этого назначаются новые подсудимые, из которых снова выбиваются признания, и так далее. Донос в такой системе — вишенка на торте, способ добавить реалистичности сфальсифицированным делам.
